Три года назад на аукционе Christy’s, одной из главных площадок для продажи старины, «пошел с молотка» комментарий к Корану Абу Бакра ан-Нишапури, переписанный османским мастером крымско-татарского происхождения Абдаллой аль-Кирими. За манускрипт, датированный 1558 годом, неизвестный покупатель уплатил почти 70 тысяч фунтов стерлингов.
Конечно, это далеко не рекордная цена для арабской, персидской или турецкой рукописи – стоимость некоторых из таких артефактов составляет миллионы долларов или больше, – однако среди них не так уж и часто встречаются памятники, которые имеют связь с Украиной. Для рукописей не меньшую, а часто и большую ценность, чем рыночная стоимость, которая, вероятно, то будет повышаться, то снижаться (в зависимости от различных тенденций), представляют различные обстоятельства, связанные с самим артефактом.
Кроме, очевидно, исторической важности своих показаний, сам манускрипт мог быть связан с важной персоной из прошлого, находиться в чьей-то коллекции, то есть нести в себе гораздо больше, чем просто написанное на бумаге содержание. Как сегодня хранятся рукописи, где продаются, кто их покупает и почему? А главное – каким образом произведение искусства становится культурной или политической инвестицией и даже оружием в войне?
Сокровища с Востока
На сегодня в мире насчитывают от 8 до 10 миллионов рукописей, связанных с мусульманской письменной культурой. Не прибегая к пространным историческим описаниям, можно лишь сказать, что речь идет о традиции письма (преимущественно на бумаге), которая началась еще в VII в. н. э. и продолжалась в отдельных регионах вплоть до середины ХХ века.
Несмотря на массовое использование арабского шрифта, и его производных, языковое пространство здесь было чрезвычайно разнообразным. Это, традиционно, персидский и тюркские языки (чагатайский, османский, татарский). А также, например, урду, амазеги. А впоследствии и славянские языки – польский, белорусский и боснийский. Попадаются и рукописи на диалектах украинского языка, созданные волынскими татарами.
Среди этих миллионов, к которым ежегодно добавляются новые находки, описаны и каталогизированы, по разным оценкам, от 10 до 30 процентов. Эти цифры, конечно, условны, поскольку можно учитывать различные отдельные исторические документы (от султанских фирманов и дипломатической переписки до счетов в стамбульских кофейнях имперских времен), а можно ограничиться специфически «авторскими» трудами художественного, религиозного и научного содержания.
Европейские элиты – и военные, и научные – очень рано поняли ценность восточной рукописной книги. Средневековые библиотеки мусульманских городов, скажем, той же андалузской Кордовы, существенно превышали наполняемость аналогичных европейских фондов. Рыцари-крестоносцы, несмотря на очевидный страх перед «еретическими книгами», были не прочь взять в качестве трофея что-то из рукописей, особенно тех, где были рисунки, схемы или еще какой-то иллюстративный материал.
Учитывая то, что искусных в чтении и письме даже на латыни было не так уж и много, все эти сокровища оказались в руках тогдашней университетской профессуры или церковного клира (часто это были одни и те же люди).
Так Европа познакомилась с арабской традицией комментирования Аристотеля и Платона, а также многими другими научными достижениями Востока тех времен. Содержание, впрочем, это одно, а форма – другое; уже в эпоху Нового времени, когда в технологическом и военном плане Европа ушла далеко вперед, восточные тексты рассматривали как трофеи. И речь идет не только об испанском Эскуриале, к которому попали похищенные пиратами восточные манускрипты, но и, например, немецком Готу.
Начиная с герцога Эрнста I (1601-1675), участника Тридцатилетней войны, в этом городке начала формироваться коллекция рукописей, среди которых немало и ориентальных. Уже в последующие века европейские библиотеки начали массово пополняться исламской стариной, и ориентальная романтика, популярная среди элит тех времен, удачно сочеталась с колониальным наступлением.
Национальная библиотека Франции, Британская библиотека и различные университетские книгохранилища (Оксфорд, Лейден и др.) быстро наполнялись восточными фолиантами. Опять же, срабатывал колониальный вектор – так, во Франции на удивление много западноафриканских рукописей, тогда как, например, в Британии собрано немало египетских и индийских коллекций.
Германия же с ее вечным приоритетом культурной политики в этом смысле едва ли не самая богатая в Европе – в Государственной библиотеке в Берлине хранится более 40 тыс. восточных рукописей на 140 языках, среди которых практически все языки мусульманских традиций. Именно там хранится и уникальный автограф (то есть собственноручно написанный автором) труда крымского мистика Абу Бакра бин Расуля, созданный в 1612 году в Каффе (ныне город Феодосия).
Наследство под угрозой
Еще богаче в этом плане книгохранилища Турции, где насчитывают, чуть ли не миллион рукописей. Письменное наследие здесь всегда было в приоритете: рукописи очень рано, еще во времена взлета империи (а это ХVI–XVII века), начали рассматривать не только как источник знаний, но и как культурное явление.
Усвоив арабские и персидские каллиграфические традиции, османы сформировали идеал образованного человека как человека «книжного», а подавляющее большинство стамбульских власть имущих (от самого султана и ниже) имели свои библиотеки, которые затем жертвовали в мечети и медресе.
Даже сейчас основу многих библиотек составляют коллекции, связанные с определенными личностями: знаменитая Стамбульская Сулеймание хранит огромные фонды Рагиба-Паши, Фазыла-Паши и других известных деятелей прошлого. Несмотря на появление здесь впервые в исламском мире книгопечатания (это произошло в 1728 году) и его активного внедрения, рукописная традиция продолжается до сих пор, и даже сейчас туристической изюминкой Стамбула остаются мастерские известных каллиграфов.
Да и ловко выполненные надписи арабским шрифтом (от цитат из Корана и классической поэзии до имен клиентов) являются важным компонентом турецкого стиля и дизайна. Более того, сотни тысяч рукописей оцифрованы и даже доступны онлайн – Министерство культуры и туризма Турции довольно либеральное в этом смысле, а потому получить доступ к той или иной рукописи здесь значительно проще, чем в некоторых библиотеках стран ЕС.
«Выигрывают» у европейских коллег и библиотеки других государств региона, в частности Иран и страны Персидского залива. Там вообще в оцифровку вложены огромные деньги и формируется культура доступа к историческому наследию как общественному достоянию, не скрытому за жесткими нормами права собственности.
Показательно, что остается позади и идеологический аспект – скажем, оцифрованные рукописи из Саудовской Аравии часто относятся к традициям, жестко критикуемым одержавленим в этой стране салафизмом/ваггабизмом (те же суфийские труды), однако сохраняются так же пристально, как и «канонические» трактаты.
Сейчас в мире насчитывают от 8 до 10 млн. рукописей, связанных с мусульманской письменной культурой. В книгохранилищах Турции насчитывают едва ли не 1 млн. рукописей.
Не так хорошо, к сожалению, сложились обстоятельства в проблемных регионах — Йемене, Ираке, Мали, Афганистане. Отдельные радикальные движения отмечались показательным истреблением культурного наследия, и лишь благодаря усилиям отдельных энтузиастов немало томов было спасено. Огласку получила история Абд аль-Кадира Хайдари из малийского Тимбукту, который сумел вывезти из столицы страны Бамако, свыше 500 тысяч томов.
Значительная же часть наследия из разных уголков мира продолжает вращаться на черном рынке, и объявлений о продаже старых рукописей по достаточно бросовым ценам (учитывая настоящую стоимость отдельных вещей) действительно немало: в какой-то десяток долларов оценивают то, что стоит, чуть ли не в стократ больше. Не потеряли своего значения и этнографические экспедиции: во время них в некоторых регионах, например на постсоветском пространстве, находят рукописи, спрятанные еще во времена воинствующего атеизма.
Буквально в подвалах и на чердаках до сих пор находят целые библиотеки (Кавказ, Средняя Азия). В свое время один коллега из Дагестана рассказал мне, что под молитвенной нишей (минбаром) одной из деревенских мечетей обнаружили… три тысячи надежно спрятанных томов, описание которых длится уже несколько лет.
Коллекционирование рукописей также остается очень интересным явлением. Далеко не всегда это делают люди религиозные или как-то связанные с исламом или, в более широком смысле, ориенталистикой как таковой. Например, одна из самых известных и богатых коллекций в США (которая, кстати, насчитывает до трех десятков манускриптов из Крыма), была основана легкоатлетом и олимпийским чемпионом, а впоследствии успешным банкиром Робертом Гарретом (1875-1961).
Выпускник Принстона, который унаследовал интерес к старине от своего отца, Роберт Гаррет в 1942 году передал своей альма-матер более 11 тысяч рукописей, среди которых немало ценных раритетов – не только арабских или османских, но и греческих и эфиопских.
Мечтой Гаррета было иметь рукописный экземпляр древнейшего памятника каждого известного шрифта, и относительно Ближнего Востока это ему отчасти удалось. Да и Мичиганский университет, который активно скупал рукописи в 1920-х и 1930-х годах (с привлечением доноров), ныне насчитывает в своей коллекции около 2000 рукописей на арабском, персидском и османском языках.
Здесь в определенном смысле сработала сложившаяся в США модель меценатства, когда стоящее капиталовложение в университетское образование значительно повышало социальный статус жертвователя и обычно также становилось открытым для доступа общественности.
Из личного опыта работы в библиотеках многих стран (Украины, Польши, Турции, Германии, Венгрии, Саудовской Аравии) могу уверенно сказать, что именно университеты США – едва ли не самые либеральные в вопросе доступа к текстам с научной целью. Чего не скажешь о коммерческом использовании, оно требует значительных средств.
Несмотря на появление в Турции впервые в исламском мире книгопечатания (это произошло в 1728 году) и его активного внедрения, рукописная традиция продолжается до сих пор, и даже сейчас туристической изюминкой Стамбула остаются мастерские известных каллиграфов.
Однако рукописи, как и многие другие исторические памятники, — это еще и культурное оружие, актуальное в условиях современных конфликтов. В сложном южнокавказском узле, завязанном вокруг Нагорного Карабаха, обе стороны, армянская и азербайджанская, длительное время дискутируют на тему этнического состава населения региона. Армянские историки ссылаются на армяноязычные документы, созданные еще во времена раннего модерна и позднего средневековья авторами на территории современного Азербайджана.
Однако азербайджанские ученые цитируют тюркские и арабские рукописи, написанные не менее древними авторами в пределах того же региона. Учитывая тесное переплетение обоих народов, а также негативные последствия имперских политических процессов в этой части мира (Сефевидской, Османской, Российской империи), во многих вопросах трудно выйти на «однозначность». Такого толка «культурные войны», сопровождающие реальные конфликты, имеют и немало других примеров.
Моральной дилеммой остается вопрос о том, лучше ли было определенным рукописям храниться в автохтонной среде, где они могли пострадать как по объективным, так и субъективным причинам, или все же оказаться в руках колонизаторов, которые, по крайней мере, их сохранят.
Наша доля
Сохранено ли что-то интересное в Украине, где в свое время цвела письменная культура, прежде всего Крымского ханства? Учитывая сложные исторические обстоятельства, абсолютное большинство всего, связанного с этим государственным образованием, оказалось за пределами Украины, однако даже единичные памятники заслуживают внимания.
Так, на территории Крыма, прежде всего в Бахчисарайском историко-культурном заповеднике, по состоянию на 2016 год хранилось более трех десятков рукописных Коранов, древнейшие из которых датируются концом ХVI века, и все они были переписаны именно в Крыму. Несколько крымских рукописей оказались в Львовском музее истории религий (который раньше был Музеем атеизма и получил материалы из Крыма в 1970-х годах; их часть вернули в Крым в 2008 году).
Что интересно, все они происходят из библиотеки Зинджирлы-Медресе — едва ли не первого высшего мусульманского учебного заведения в Восточной Европе, которое непрерывно функционировало с 1500-го по 1920-е годы. Львов интересен, впрочем, не только крымским наследием; еще во времена Австро-Венгрии в Львовском университете начала формироваться коллекция арабских рукописей, весомую роль, в наполнении которой сыграл ориенталист Зигмунд Смогожевский (1884-1931 гг.).
Один из первых исследователей ибадитского направления в исламе, Смогожевский неоднократно посещал Алжир, где сначала был российским консулом, а затем, в середине 1920-х годов, снова вернулся в Африку с научной миссией, профинансированной польским правительством. Там он собирал рукописи, преимущественно из «глубинных» регионов современных Алжира и Ливии (Джебель-Нефус и др.).
Часть коллекции после Второй мировой была вывезена в Краков учеником Смогожевского Тадеушем Левицким, а остальные так и осталась во Львове; один из рукописных фрагментов датируется 1478 годом, другие – преимущественно XVIII и XIX веками. На сегодня это одна из самых известных коллекций ибадитских рукописей в Европе.
Другие памятники касаются суннизма и различных направлений шиизма (имамизм и дурузизм) и принадлежали Яреме Полотнюку (1935-2012), который уже в годы независимости возродил академическое востоковедение в Львове. В свое время ученый привез их из советской Средней Азии.
Нельзя не упомянуть и об институте рукописи НБУ им. В. Вернадского. Часть хранящихся там востоковедческих рукописей относится к коллекции Агатангела Крымского (в свое время собранные для ВУАН), а часть передана из фондов Киевской духовной академии.
В духовную академию, в частности, попали трофеи русского войска. Они были собраны в румынском городе Добрудже в период русско-турецкой войны 1877-1878 годов. Это, прежде всего рукописи местных крымских татар, которые массово поселялись там с XVIII века; интересно, что уже в советские времена все они оказались в библиотеке без характерных для письменной культуры обложек – кто-то старательно оборвал кожу для каких-то других нужд.
Не так много сохранилось ориентальных документов и из коллекции барона Станислава де Шодуара (1790-1858), который в своем имении на Житомирщине собрал почти 40 тысяч томов различных рукописей, среди которых были и арабскоязычные.
К сожалению, большая часть коллекции была утрачена в бедствиях революций и войн; сохранены, впрочем, рукописные Кораны и труды арабской грамматики. Интересные и стоящие миниатюры (фрагменты персидских и османских рукописей) доступны для посетителей в Музее Ханенко. Однако в целом подавляющее большинство восточных текстовых памятников остается неизведанными территориями даже для отечественных историков и популяризаторов исторической науки.
Все это осложняется и консерватизмом научных учреждений, несколько замедленной оцифровкой именно таких «экзотических» материалов и другими трудностями. Не говоря уже о потере значительной части Крымского наследия.
История с коллекцией «скифского золота», которое до сих пор так и не вернулось в Украину из Нидерландов (судебные процессы длятся шестой год), доказывает, что главная борьба за все это еще впереди. Так же, как «черная археология», которая, вероятно, находит больше экспонатов, чем официальная наука, рынок рукописей и старопечатных книг также продолжает существовать в тени и часто работает «на экспорт», а не «импорт».
Интересно впрочем, появятся ли у нас сейчас такие меценаты, как де Шодуар и Ханенко, готовые скупать ценные артефакты на мировых аукционах. Как это уже по возможности делают коллекционеры-«середняки».
Автор: Михаил Якубович
Источник: Тиждень
Перевод: BusinessForecast.by
При использовании любых материалов активная индексируемая гиперссылка на сайт BusinessForecast.by обязательна.