04.11.2018 – LB.ua провел день с судьей Кассационного уголовного суда в составе Верховного Суда Николаем Мазуром. Он один из тех, для кого судебная реформа стала трамплином в карьере. Кресло судьи высшей инстанции Мазур занял после пятилетней работы в Попаснянском районном суде Луганской области. Ранее судьи местных судов не могли претендовать на должность в Верховном Суде без опыта работы в апелляции.
Мы понаблюдали за рутиной ежедневной работы судьи Мазура, пообщались с ним о специфике работы кассационного суда и об отдельных уголовных делах.
Читайте также интервью с судьями Анной Вронской, Валентиной Данишевской, Натальей Антонюк, Владимиром Кравчуком, Аллой Лесько, Николаем Мазуром, Дмитрием Гудимой, Еленой Кибенко, Иваном Мищенко, Дмитрием Луспеником, Евгением Синельниковым, Татьяной Анцуповой, Михаилом Смоковичем, Ларисой Рогач, Станиславом Кравченко, Богданом Львовым, Константином Пильковым, Светланой Яковлевой, Андреем Жуком, Богданом Львовым, Станиславом Шевчуком и Олегом Ткачуком.
Утренняя пробежка
На часах – 6:01. В одном из спальных районов Киева на пробежку вышел мужчина, одетый в темную куртку и шапку. Внешне он не отличается от других одиночных бегунов в такое время суток.
«Разве, похоже, что я боюсь за свою безопасность, раз один бегаю? После переезда в Киев долгое время вообще ездил в общественном транспорте», – позже скажет судья Мазур.
Семь лет он преподавал теорию государства и права в Луганской академии внутренних дел. В 2012-м стал судьей Попаснянского районного суда Луганской области.
Отработав пять лет, отправился на конкурс в новый Верховный Суд. И сегодня работает в Кассационном уголовном суде.
«В такую пору я прекращаю свои пробежки на улице. Холодно… Дома есть орбитрек, тренируюсь на нем, – рассказывает судья, возвращаясь с получасовой пробежки. – Я просыпаюсь довольно рано – в 5-6 часов. Убаюкиваю своего младшего грудного сына, ставлю коляску возле орбитрека и начинаю тренировку. После завожу сына в спальню к жене и отправляюсь на работу».
Около 7 утра судья выходит из многоквартирного дома в деловом костюме, садится в автомобиль, настраивает навигатор на телефоне и отправляется на работу.
«В такую пору очень удобно ехать, добираться с левого берега Киева в центр, нет пробок. В понедельник, вторник и среду приезжаю в 8 часов, в четверг-пятницу – можно и в 9», – рассказывает во время движения.
Читайте также: Олег Ткачук: Судебная реформа не должна быть одноразовой акцией
Член ВККС Анастасия Зарицкая: Конкурс в Антикоррупционный суд будет обязательно публичным
Судить по-новому. Каким будет Антикоррупционный суд
Рабочая неделя у судьи «крутится» вокруг среды. Весь день коллегия, в которую входит Мазур (судьи рассматривают дела в «тройках»), проводит заседания. Правда, тогда судьи произносят лишь резолютивную часть решения (краткую суть). В четверг-пятницу и частично в понедельник готовят полные тексты решений и параллельно берутся за новые дела. Время от времени и в другие дни судьи также имеют слушания. Кроме своих коллегий, периодически могут заменять коллег в случае отпуска, больничного или других причин их отсутствия.
Все дела распределяются между судьями с помощью автоматизированной системы. Если кто-то из судей не может рассматривать распределенное на него дело, система запускается снова и определяет другого судью.
Около 20 минут занимает дорога по свободному пути от дома судьи Мазура в Верховный суд на улице Пилипа Орлика. Перед воротами на парковку суда он притормаживает и просит нас пройти к входу в Кловский дворец.
«Вас встретит судья? Только 7 утра», – удивленно реагирует на появление журналистов спозаранку представитель охраны суда. Через несколько минут судья Мазур проводит нас мимо Кловского дворца в помещение Уголовного кассационного суда.
«Судьи не могут ответить политикам теми же методами»
Кабинет судьи находится на пятом этаже. Внутри — большой стол с компьютером, шкафная стенка, диван и холодильник рядом с приоткрытым сейфом.
«Собирался дела в сейфе оставлять, но они не помещаются», – говорит Мазур, кивая на кипы бумаг, которые стоят на полу с одной стороны дивана, а также на его рабочем столе.
Всего с начала работы Кассационного уголовного суда (с декабря прошлого года) было зарегистрировано более десяти тысяч дел, жалоб и представлений. В 455-ти из них судья Мазур выступает в роли докладчика. Он должен подробно изучить дела и подготовить проекты решений.
Правда, это вовсе не означает, что двое других судей, входящих в его коллегии, беспрекословно становятся на его позицию. Каждый имеет право внести свои предложения. Конечное решение принимается фактически голосованием коллегии. Тот, кто остался при своей позиции, может написать особое мнение.
«Самое большое дело, которое мы получили, насчитывало 36 томов. Оно касалось мошенничества. Преступление было совершено еще в начале 2000 годов. На момент его рассмотрения обвиняемому осталось отсидеть всего полгода. Семь с половиной он уже отсидел», – рассказывает судья, делая нам и себе чай.
«У каждого судьи есть так называемый офис судьи, в который входят двое помощников, консультант и секретарь судебных заседаний. Одна из моих помощниц готовится к экзаменам на должность судьи (экзамен состоялся 29 октября)», – рассказывает Мазур.
Как правило, рабочий день судьи начинается около 8 утра. До прихода секретаря судебных заседаний, помощника или консультанта, он перечитывает дела, проекты решений.
Мазур садится в свое кресло с чашкой чая, на которой изображена собака с выдвинутым языком и надписью: «Утро, а я уже голодный».
«Почему вы решили стать судьей?», – спрашиваю.
«Существовала угроза ликвидации вузов МВД. Я работал в одном из таких университетов, поэтому решил подстраховаться и отправился на конкурс на должность судьи. Да и зарплата (что скрывать) у судьи была в четыре раза больше, чем у преподавателя. Альтернатива выглядела заманчиво», – говорит.
«Плох тот солдат, который не хочет стать генералом, – улыбается судья, отвечая на вопрос, почему отправился в Верховный Суд. – С одной стороны, в Верховном Суде работать сложнее, чем в первой инстанции. По количественным показателям в местном суде, конечно, больше работы. Однако решение Верховного Суда – под пристальным вниманием юридического сообщества. Чувство ответственности больше».
«Вы ведете свой блог. Активно пользуетесь соцсетями… Нетипично как для судьи, не так ли?», – продолжаю расспрашивать.
«Наблюдая за информационным пространством, вижу, как сегодня обсуждаются вопросы судебной власти в СМИ, как используется судебная тематика, в том числе политиками, чтобы отвлечь внимание от других проблем, заработать политические дивиденды… Судьи не являются участниками политического процесса, они не могут ответить политикам теми же методами», – реагирует судья.
«Какой суд? Кругом война»
Спрашиваю, ничего ли не держит судью в Луганской области.
«На данной территории остался дом и квартира, которые принадлежат моим родителям. Но с начала боевых действий на Донбассе они туда не ездили. Сейчас они проживают в съемной квартире на подконтрольной территории. Ждут, пока мы здесь обустроимся и сможем их забрать», — рассказывает судья.
«Сначала сильно ностальгировал, сложно было смотреть на фото, в частности, университета, где работал, в Луганске. Не мог осознать, что больше не смогу туда приехать. Но прошло четыре года. Это чувство уже не такое сильное», – добавляет он.
В телефоне находит фото из окна дома, где проживал в Попасной, датированное январем 2015 года, когда в городе происходили сильные обстрелы.
Потом показывает фото школы, на стене которой изображен мурал с девочкой на качелях и следами взрыва мины. В здание попал артиллерийский снаряд в 2014 году. Судья проживал неподалеку.
«В январе-феврале 2015 года находиться в суде было достаточно страшно. Происходили постоянные обстрелы блокпостов и города, достаточно близко летали пули и возле суда. Мы становились между стенами, подальше от окон. После обстрелов выдыхали с облегчением. Некоторое время работали в режиме дежурства. Но и в это время состоялось несколько судебных заседаний, когда люди, не смотря на войну, приходили в суд», – добавляет он.
Однажды Мазур уехал на работу, а домой уже не вернулся. Соседи сообщили, что происходят сильные обстрелы. Тогда судья вместе с братом, который работает в полиции, арендовали на два месяца жилье в Северодонецке. Оттуда ежедневно ездили в Попасную.
«Правда, в квартире остались два кота – мой и брата. Пришлось ехать туда, чтобы забрать животных, не смотря на опасность попасть под обстрел. В верхний этаж попал снаряд, и крыша в подъезде обвалилась», – говорит Мазур и добавляет, что не рассказывал ни жене, ни родителям о своих намерениях, чтобы не волновались.
Резкий спад судебных исков в Попасной был с июля по октябрь 2014 года и с октября по январь 2016 года, когда город активно обстреливали, и значительная часть населения выехала. Суд тогда практически не работал – было невозможно организовать явку сторон. «Какой суд? Кругом война», – кратко описывает Мазур тогдашнюю ситуацию.
Говорит, жена с сыном уехала из Попасной в апреле 2014 года на Сумщину к своим родителям. В сентябре 2016 года вернулась, устроилась в следственный отдел полиции.
Судебная рутина
Около 9 часов звонит один из рабочих телефонов судьи. «Привет. Заходи», – коротко отвечает он и сообщает о приходе судебного секретаря.
В обязанности последнего входит рассылка сообщений участникам процесса о назначенном судебном заседании, полных судебных решений и другой документации. Он также должен присутствовать во время всех судебных заседаний, организовывать видеоконференции в случае необходимости.
Судебный секретарь заходит к судье Мазура с кучей документов, вынимает печати из сейфа и монотонно штампует документы после того, как судья подписывает.
Сообщение о вызове в суд, говорит, отправляет заказными письмами с управления «Укрпочты», находящегося в здании Верховного Суда. Иногда судебные секретари звонят участниками судебного процесса, чтобы быстрее сообщить о заседании.
С нетерпением ждем введения «Электронного суда». Это бы значительно ускорило процесс…
Если мы открываем производство, то истребуем дело из местного суда. Иногда получаем его через месяц. Тогда как в жалобе может ставиться вопрос о явном нарушении, которое можно исправить за несколько минут, – рассказывает судья Мазур, технически подписывая судебные вызовы.
И соглашается, что введение «Электронного суда» затруднит доступ к правосудию для людей, которые не умеют пользоваться интернетом, а также осужденных.
После судебного секретаря в кабинет судьи заходит его консультант и, как оказывается, бывший студент. Он кратко докладывает судье о трех жалобах, поступивших в суд. После некоторых уточнений судья соглашается с консультантом, что ответить жалобщикам, или открывать производство по жалобам (что, по сути, означает принимать к рассмотрению).
«Может мне взять дела перед собой для фото?», – улыбаясь, говорит судья фотографу, как только тот начинает активно делать снимки.
«Не привык к такому вниманию журналистов… Однажды, когда был курсантом, меня, попросили сказать несколько слов перед камерой. Что-то такое наговорил, но так и не «засветился» на телевидении», – улыбается.
Раздается очередной телефонный звонок. «Заседания не будет, нет явки. Но в зал пойдем», – сообщает нам судья о деле, которое он рассматривает в составе другой коллегии.
«Кто там камерой играется?»
Идем внутренними двориками по территории суда. На каждом посту с охраной, судья сообщает о том, что мы журналисты и идем в другой корпус Верховного Суда.
По дороге спрашиваю, был ли причинен вред судьей кому-то из обвиняемых. «В первой инстанции не решился дать реальный срок отбывания наказания одному парню, который за месяц до осуждения стал отцом, имел жену-сироту и был официально трудоустроен. Однако апелляционный суд все-таки осудил его», – говорит судья.
Трое мужчин распивали алкоголь, а после двое из них вынесли вещи третьего, который уснул. На следующий день тот парень решил вернуть имущество, а его товарищ сказал, что уже сделал это. Как оказалось впоследствии, обманул. Именно для того, кто все-таки хотел вернуть имущество, Мазур выбрал условный срок заключения.
В зале судебного заседания – несколько судебных работников, прокурор и адвокат. Судья Мазур заходит в совещательную комнату. За ним потом по очереди заходят и другие двое судей.
В левом углу – за так называемой «клеткой» для содержания осужденных – сидит трое работников аппарата суда. Они копошатся в бумагах и ноутбуках. Один из них громко называет фамилии лиц, явка которых обязательна для проведения заседания.
«Вы нас видите? – позже говорит он, внимательно вглядываясь в экран ноутбука, настраивая видеосвязь с другим судом. – Кто там камерой играется?..».
На телевизионном мониторе появляется изображение другого суда. Слева на экран выведена система внутренней переписки между работниками, занимающимися организацией связи по скайпу.
«Всем встать», – произносит распорядитель судебного заседания. Заняв свои места, председательствующий судья отмечает, что в суд поступило заявление заключенного, чье дело они рассматривают. Он просит присутствовать во время заседания. Пишет, мол, что из-за проблем со зрением отказывается от видеоконференции.
«У него действительно проблемы со зрением?», – переспрашивает судья адвоката.
«Общее состояние здоровья тяжелое. Про зрение мне ничего неизвестно», – отвечает тот.
«Заседание переносится на 27 ноября. Обеспечить присутствие осужденного…», – после небольшой паузы резюмирует председатель. Судьи снова возвращаются в совещательную комнату.
Через минуту судья Мазур выходит со сложенной мантией в руках и значком судьи в красной велюровой коробке.
«Недавно нам выдали вот эти новые мантии – синие с белыми воротничками, – говорит он по дороге назад. – Правда, должны еще значки переделать, потому, что старые не подходят к этим мантиям».
Проходя возле арки во дворе суда, натыкаемся на автозак и конвой. «Вы конвоируете?», – переспрашивает судья. После утвердительного ответа меняем маршрут – заходим с главного входа Кловского дворца.
В кабинет судьи заходит помощница. В произвольной форме она рассказывает об одном из дел, по которому коллегия Мазура должна вынести решение на следующий день.
«Врач анестезиолог во время дежурства в больнице, оказывал помощь несовершеннолетнему лицу. Ему были причинены тяжкие телесные повреждения, в результате чего наступила смерть. Он примирился с родителями, признал вину. Суды низших инстанций освободили его от отбывания наказания из-за примирения (по ст. 46 КПК). Однако прокурор оспаривает, поскольку эта статья предусматривает, что обвиняемый должен устранить причиненный вред. Встает вопрос, можно ли применять эту статью в ситуации, когда наступила смерть потерпевшего?», – излагает краткую суть.
«Кассационный суд не решает вопрос о виновности или невиновности лица. Доказательства и фактические обстоятельства дела оценивают суды низших инстанций. Мы лишь можем оценить правильность применения той или иной нормы закона. Хотя, опять же, суд не может внезапно менять судебную практику. А практика по освобождению от ответственности ввиду примирения в Украине существует», – объясняет нам Мазур.
Разговор подхватывает фотограф LB.ua Максим Требухов. Он напоминает, что один из бывших мэров Киева несколько раз совершал ДТП со смертельным исходом, находясь в состоянии алкогольного опьянения. Примирялся с потерпевшими и ни разу не понес наказание.
«Заявление потерпевшего о примирении с обвиняемым является безусловным условием освобождения от наказания в преступлениях небольшой тяжести и неосторожных преступлениях средней тяжести на основании ст. 46 Уголовного кодекса Украины. Но согласно Уголовному процессуальному кодексу, потерпевший и обвиняемый (подозреваемый) могут также заключить соглашение о примирении с условием осуждения лица с освобождением его от отбывания наказания с испытательным сроком, то есть, по сути, осужденный и в этой ситуации остается на свободе», – объясняет судья.
И рассказывает о двух противоположных решениях суда в одинаковой категории дел.
Около десяти лет назад лицо было привлечено к административной ответственности за управление транспортным средством в состоянии алкогольного опьянения и без водительского удостоверения. Недавно он сбил на смерть человека, вновь управляя автомобилем в состоянии алкогольного опьянения и не имея права управлять транспортными средствами. Потерпевшие (родственники погибшего) просили дать ему срок отбывания наказания с испытательным сроком.
Впрочем, судьи Кассационного уголовного суда решили, что обвиняемый должен нести наказание, поскольку был ранее привлечен к ответственности и в течение длительного времени не сделал никаких выводов для себя, вновь совершил те же правонарушения, которые на этот раз привели к смерти человека.
Другой случай – депутат местного совета насмерть сбил мужчину. Но после этого купил его семье дом рядом со своим, полностью содержал семью. Жена и дети погибшего просили не заключать обвиняемого, поскольку он заботится о них. Судьи встали на позицию потерпевших.
«Когда читаешь документы, то часто решаешь, что надо давать более суровое наказание. Но на судебном заседании после выступления осужденного иногда приходишь к выводу, что он действительно сожалеет о том, что сделал. Дает понять, что не намеревался причинить кому-то вред», – говорит Мазур.
«Приглашу коллег, чтобы обсудить дела, которые завтра будут на рассмотрении. Мы уже обсуждали, но для вас еще раз повторим», – сообщает нам судья и выходит из кабинета.
Через несколько минут вместе с Мазуром в помещение заходит судья Татьяна Матиек и Светлана Яковлева. Садятся полукругом.
«Завтра имеем 24 дела, — начинает судья Матиек. – Несколько проблемных дел, как правило, обсуждаем до заседания».
«Сын задушил маму… Вместе с другом и мамой распивал алкогольные напитки. Пошел провожать друга и говорит маме: «Вы, мама, не пейте самогон. Я приду и вместе выпьем». Вернулся, а мама все-таки выпила тот самогон… Он разозлился, начал бить маму. Она была в платочке, и он ее задушил. Суд дал ему 15 лет заключения.
Обвиняемый считает, что ему присудили слишком суровое наказание. По сути, оспаривает фактические обстоятельства преступления, которые не являются предметом рассмотрения в кассационном суде… Говорит, что мама упала, он пытался ее тянуть и по неосторожности задушил. Хотя экспертиза показывает, что смерть наступила в результате асфиксии… Он будет доставлен в зал суда. Послушаем, что заставило его задушить маму за какой-то самогон», – говорит судья Матиек.
Другие судьи в краткой форме рассказывают о делах, о которых они докладывают. Обмениваются материалами и расходятся.
«Мы не даем оценку фактическим обстоятельствам дела, установленным в решениях судов низших инстанций. Мы лишь констатируем, имело ли место нарушение во время судебного рассмотрения норм закона. У меня самого были отменены решения, когда работал в местном суде. Хотя по некоторым из них я до сих пор считаю, что все правильно сделал. Просто судьи высших инстанций имели другую позицию», – объясняет судья Мазур специфику работы кассации.
Принятие решения в составе коллегии, по его словам, несколько облегчает ситуацию, снимает персональную ответственность. Однако коллег надо еще убедить в своей правоте. А это, оказывается, не так уж и легко.
«Судебная система существенно изменилась»
«Недавно мы рассматривали дело о передаче неправомерной выгоды служебному лицу частного права. Соответствующая статья уголовного кодекса несколько раз менялась. И, видимо, следователь с прокурором купили себе бумажную версию кодекса и не посмотрели, что в эту статью были внесены изменения. Они предъявили обвинение – посредничество в передаче неправомерной выгоды служебному лицу. Однако такого способа совершения преступления уже не существовало», – рассказывает Мазур о своей практике, когда дела приходится закрывать, поскольку прокуратура неправильно квалифицировала преступления.
«Прокуратура настаивает на том, что человек все-таки совершил преступление, но суды рассматриваю дела в пределах выдвинутого обвинения, поэтому они не могли по своему усмотрению менять формулировку обвинения», — объясняет он.
Как пример того, как надо добиваться справедливости, рассказывает о случае, который произошел в Великобритании. Жертва изнасилования обратилась в Верховный Суд Украины с иском к полиции, в связи с тем, что правоохранители плохо расследовали дело по ее насильнику. Через несколько лет его осудили за повторное преступление. И истица требовала возместить ей моральный ущерб за то, что полиция не собрала доказательств, чтобы преступник ранее понес наказание.
«Важно добиваться того, чтобы правоохранительные органы собирали доказательства без нарушения законодательства. В противном случае суд их не примет во внимание и вынужден будет отпустить обвиняемого, даже если его вина вполне очевидна для постороннего лица», – отмечает Мазур.
«Я не считаю судебную систему идеальной, но точно не худшей среди других ветвей власти. В судебной системе были неурядицы, связанные с взяточничеством. В какой-то период судьи не совсем адекватно понимали свою роль. Может кто-то неправильно вел себя в процессе. И мы боремся с этими явлениями… И судебная система существенно изменилась», – заключает судья.
Около 15 часов мы покидаем кабинет судьи Мазура, чтобы он успел подготовиться к следующему пленарному дню.
Автор: Виктория Матола
Источник: LB.ua
Перевод: BusinessForecast.by
При использовании любых материалов активная индексируемая гиперссылка на сайт BusinessForecast.by обязательна.